...а вот я вас ненавижу ...
За что
Мы бросаем сухие цветы
Прошедшими днями на мостовую?
К киоску подходим
И тут же - другую
За рубль покупаем себе красоту.
Бросаем друзей.
Что было вчера,
Спешим позабыть -
Лишь бы не было больно,
И ненависть я
Выпускаю на волю -
Ловите, кто хочет,
Она не моя.
Мы бросаем сухие цветы
Прошедшими днями на мостовую?
К киоску подходим
И тут же - другую
За рубль покупаем себе красоту.
Бросаем друзей.
Что было вчера,
Спешим позабыть -
Лишь бы не было больно,
И ненависть я
Выпускаю на волю -
Ловите, кто хочет,
Она не моя.
Ника Турбина
КТО БЫ мог тогда подумать, что она не доживет до своего 28-летия? Когда Ника умерла в мае этого года, газеты снова вспомнили о ней и запестрели заголовками: "Выросшая девочка-вундеркинд покончила с собой!" Ника разбилась, упав из окна 5-го этажа. Несколько лет назад она уже падала и тоже с 5-го этажа, но другого дома. Тогда ей повезло, а во второй раз судьба ее не пощадила. Но Ника не убивала себя.
"Тяжелы мои стихи"
1978 год. Четырехлетняя Ника не спала по ночам. У нее была астма. Мама и бабушка поочередно дежурили у постели девочки, а она пугала их тем, что просила: "Запишите строчки!" И диктовала стихи - совсем не детские, трагические. Скептики говорили, что эти стихи принадлежат другому, взрослому поэту. Мистики - что это умерший гений диктует ей свои строки. Ника говорила: "Это не я пишу. Бог водит моей рукой".
Мама Ники была талантливой художницей, но так и не смогла реализоваться. Говорят, ей очень хотелось, чтобы в семье была знаменитость, и своей дочке она с самого раннего детства читала серьезных поэтов - Ахматову, Мандельштама, Пастернака. В ялтинском доме дедушки Ники Анатолия Никаноркина, известного крымского писателя, собирались литераторы, приезжавшие из Москвы на отдых. Мама просила их помочь напечатать дочкины стихи в столице. Далеко не всем эта идея казалась удачной, ее предостерегали - психика девочки еще не окрепла, а мир она уже видит в трагических тонах. Тем не менее скоро в центральной прессе появились большие публикации о ялтинском вундеркинде. Нику стали приглашать на литературные вечера. В 9 лет у нее уже вышла первая книга стихов - "Черновик", вступительное слово к которой написал Евгений Евтушенко. Книгу перевели на 12 языков.
Это была интересная игра - "в поэтессу". Нику возили по всему миру. Она выходила на сцену перед огромным залом, маленькая, но очень серьезная девочка с прической, как у Марины Цветаевой, и читала взрослым голосом: "Жизнь моя - черновик, на котором все буквы - созвездья..."
В 1985 году в Венеции Нике вручили самую престижную поэтическую премию - "Золотого льва", которой до нее из советских поэтов была удостоена лишь Анна Ахматова. Ника тут же отколотила зверю лапы - правда ли он золотой? Лев оказался гипсовым.
Уже взрослая Ника говорила об этом времени: "По улицам слона водили. Это была Ника Турбина. А потом слона бросили и забыли".
С 11 лет Ника уже жила в Москве, ходила в обычную школу. Ее мама снова вышла замуж и родила еще одну дочку - Машу. Наверное, Нике не хватало маминого внимания. Еще в начале всей этой шумихи она посвятила ей такие строки: "...Только, слышишь, не бросай меня одну. Превратятся все стихи мои в беду".
В 1990 г. Ника поехала учиться в Швейцарию. Ее пригласил туда пожилой швейцарский доктор, который запомнил Нику еще маленькой и написал ее родным множество писем. Закончилось все неожиданно, но банально - постелью. 76-летний профессор для своего возраста выглядел очень хорошо - благодаря многочисленным операциям он даже мог дать фору молодому мужчине. Был интересным собеседником, Нику не обижал, но целыми днями пропадал в своей клинике. Ника, замученная бездельем, начала пить, а через год сбежала от него. Публично своих стихов она уже давно не читала.
"Я упаду, но тут же встану"
1994 г. В Московский институт культуры Нику приняли без экзаменов. Курс вела Алена Галич, ставшая ее любимой учительницей и близкой подругой. Она уверена, что Ника была талантлива - еще в 14 лет очень удачно снялась в фильме "Это было у моря" с Ниной Руслановой. У нее была необычная, роковая, как будто специально для немого кино предназначенная внешность - зеленые глаза, каштановые волосы, родинка над губой. И при этом - нарушенная психика, неважная координация и ненадежная память. Тем не менее первые полгода Ника проучилась очень хорошо. И снова писала стихи - на любом клочке бумаги и даже губной помадой, если под рукой не было карандаша. Но 17 декабря, в день своего 20-летия, Ника, которая уже не раз "зашивалась", сорвалась.
У Алены Галич до сих пор хранятся дома написанные ее рукой заявления: "Я, Ника Турбина, даю слово своей преподавательнице Алене Галич, что больше пить не буду". Но в конце первого курса, незадолго до экзаменов, Ника уехала в Ялту к Косте, парню, с которым встречалась уже несколько лет. К экзаменам она не вернулась.
Восстановиться в институте удалось не сразу и только на заочное отделение. С Костей они расстались. Ему хотелось иметь нормальную семью, а с Никой нужно было нянчиться как с ребенком. Вскоре Костя женился.
Май 1997 года. В тот день с Никой был другой мужчина. Они поссорились. Ника бросилась к балкону - как потом говорила, "в шутку", не удержалась, повисла и тут же протрезвела. Он схватил ее за руки, Ника пыталась забраться назад. Спасло только то, что, падая, она зацепилась за дерево. Была сломана ключица, поврежден позвоночник. В больницу к ней пришли поэты, журналисты. Говорили, что в ее глазах была жуткая обида: только так и заставишь вас вспомнить о себе.
После этого случая Алена Галич поняла, что Нике необходимо серьезное стационарное лечение. Еще в детстве, когда бабушка ездила с ней по всему миру, американские врачи говорили, что при такой нагрузке ребенку необходимы консультации психолога, но в СССР это считалось ненужной роскошью. Галич договорилась, что Нику на три месяца положат в специальную американскую клинику. Чтобы получить скидки, пришлось собрать огромное количество подписей. Но, когда американцы согласились, мама Ники внезапно увезла ее в Ялту. Алена Александровна сидела дома, рвала эти письма и плакала. О той упущенной возможности она теперь жалеет больше всего.
В Ялте Ника попала в местную психушку. Ее забрали после буйного припадка, которых раньше с ней вроде бы не случалось. Вызволяли ее оттуда все та же любимая преподавательница и Костя.
"Одиночество - смерти друг"
Ника патологически боялась жить одна. В свою комнату, оставшуюся от матери и ее второго мужа, которые уже давно развелись, приглашала то подруг, то друзей. Так появился Саша М., актер одного из московских театров, с которым она прожила около четырех лет. Он тоже много пил.
11 мая 2002 года они были в гостях у своей знакомой Инны, которая жила на той же улице. Выпили. Саша и Инна пошли в магазин, а Ника ждала их, сидя на подоконнике пятого этажа, свесив ноги вниз. Это была ее излюбленная поза, она никогда не боялась высоты. Видимо, она неудачно повернулась. С координацией у Ники всегда было плохо. Гуляющий с собакой мужчина увидел, как она повисла на окне, и услышал ее крик: "Саша, помоги мне, я сейчас сорвусь!" Внизу какие-то люди пытались растянуть куртку. Но на этот раз Бог Нику не спас.
Друзья Ники узнали о ее смерти случайно, ночью накануне кремации. Когда утром 18 мая Алена Галич и ее сын приехали в больницу Склифосовского, Саша сказал им, что кремация пройдет прямо там. Алена Александровна не знала, что в Склифе нет крематория. Попрощавшись с Никой, она уехала. Гроб повезли в Подмосковье озлобленные рабочие, которым Саша просто не захотел платить. Ника, которая больше всего на свете боялась одиночества, поехала в свой последний путь одна.
P. S. Чтобы Нику отпели, милиция дала письменное подтверждение о том, что ее гибель не была самоубийством. Алена Галич добилась, чтобы прах ее ученицы захоронили на Ваганьковском кладбище
КТО БЫ мог тогда подумать, что она не доживет до своего 28-летия? Когда Ника умерла в мае этого года, газеты снова вспомнили о ней и запестрели заголовками: "Выросшая девочка-вундеркинд покончила с собой!" Ника разбилась, упав из окна 5-го этажа. Несколько лет назад она уже падала и тоже с 5-го этажа, но другого дома. Тогда ей повезло, а во второй раз судьба ее не пощадила. Но Ника не убивала себя.
"Тяжелы мои стихи"
1978 год. Четырехлетняя Ника не спала по ночам. У нее была астма. Мама и бабушка поочередно дежурили у постели девочки, а она пугала их тем, что просила: "Запишите строчки!" И диктовала стихи - совсем не детские, трагические. Скептики говорили, что эти стихи принадлежат другому, взрослому поэту. Мистики - что это умерший гений диктует ей свои строки. Ника говорила: "Это не я пишу. Бог водит моей рукой".
Мама Ники была талантливой художницей, но так и не смогла реализоваться. Говорят, ей очень хотелось, чтобы в семье была знаменитость, и своей дочке она с самого раннего детства читала серьезных поэтов - Ахматову, Мандельштама, Пастернака. В ялтинском доме дедушки Ники Анатолия Никаноркина, известного крымского писателя, собирались литераторы, приезжавшие из Москвы на отдых. Мама просила их помочь напечатать дочкины стихи в столице. Далеко не всем эта идея казалась удачной, ее предостерегали - психика девочки еще не окрепла, а мир она уже видит в трагических тонах. Тем не менее скоро в центральной прессе появились большие публикации о ялтинском вундеркинде. Нику стали приглашать на литературные вечера. В 9 лет у нее уже вышла первая книга стихов - "Черновик", вступительное слово к которой написал Евгений Евтушенко. Книгу перевели на 12 языков.
Это была интересная игра - "в поэтессу". Нику возили по всему миру. Она выходила на сцену перед огромным залом, маленькая, но очень серьезная девочка с прической, как у Марины Цветаевой, и читала взрослым голосом: "Жизнь моя - черновик, на котором все буквы - созвездья..."
В 1985 году в Венеции Нике вручили самую престижную поэтическую премию - "Золотого льва", которой до нее из советских поэтов была удостоена лишь Анна Ахматова. Ника тут же отколотила зверю лапы - правда ли он золотой? Лев оказался гипсовым.
Уже взрослая Ника говорила об этом времени: "По улицам слона водили. Это была Ника Турбина. А потом слона бросили и забыли".
С 11 лет Ника уже жила в Москве, ходила в обычную школу. Ее мама снова вышла замуж и родила еще одну дочку - Машу. Наверное, Нике не хватало маминого внимания. Еще в начале всей этой шумихи она посвятила ей такие строки: "...Только, слышишь, не бросай меня одну. Превратятся все стихи мои в беду".
В 1990 г. Ника поехала учиться в Швейцарию. Ее пригласил туда пожилой швейцарский доктор, который запомнил Нику еще маленькой и написал ее родным множество писем. Закончилось все неожиданно, но банально - постелью. 76-летний профессор для своего возраста выглядел очень хорошо - благодаря многочисленным операциям он даже мог дать фору молодому мужчине. Был интересным собеседником, Нику не обижал, но целыми днями пропадал в своей клинике. Ника, замученная бездельем, начала пить, а через год сбежала от него. Публично своих стихов она уже давно не читала.
"Я упаду, но тут же встану"
1994 г. В Московский институт культуры Нику приняли без экзаменов. Курс вела Алена Галич, ставшая ее любимой учительницей и близкой подругой. Она уверена, что Ника была талантлива - еще в 14 лет очень удачно снялась в фильме "Это было у моря" с Ниной Руслановой. У нее была необычная, роковая, как будто специально для немого кино предназначенная внешность - зеленые глаза, каштановые волосы, родинка над губой. И при этом - нарушенная психика, неважная координация и ненадежная память. Тем не менее первые полгода Ника проучилась очень хорошо. И снова писала стихи - на любом клочке бумаги и даже губной помадой, если под рукой не было карандаша. Но 17 декабря, в день своего 20-летия, Ника, которая уже не раз "зашивалась", сорвалась.
У Алены Галич до сих пор хранятся дома написанные ее рукой заявления: "Я, Ника Турбина, даю слово своей преподавательнице Алене Галич, что больше пить не буду". Но в конце первого курса, незадолго до экзаменов, Ника уехала в Ялту к Косте, парню, с которым встречалась уже несколько лет. К экзаменам она не вернулась.
Восстановиться в институте удалось не сразу и только на заочное отделение. С Костей они расстались. Ему хотелось иметь нормальную семью, а с Никой нужно было нянчиться как с ребенком. Вскоре Костя женился.
Май 1997 года. В тот день с Никой был другой мужчина. Они поссорились. Ника бросилась к балкону - как потом говорила, "в шутку", не удержалась, повисла и тут же протрезвела. Он схватил ее за руки, Ника пыталась забраться назад. Спасло только то, что, падая, она зацепилась за дерево. Была сломана ключица, поврежден позвоночник. В больницу к ней пришли поэты, журналисты. Говорили, что в ее глазах была жуткая обида: только так и заставишь вас вспомнить о себе.
После этого случая Алена Галич поняла, что Нике необходимо серьезное стационарное лечение. Еще в детстве, когда бабушка ездила с ней по всему миру, американские врачи говорили, что при такой нагрузке ребенку необходимы консультации психолога, но в СССР это считалось ненужной роскошью. Галич договорилась, что Нику на три месяца положат в специальную американскую клинику. Чтобы получить скидки, пришлось собрать огромное количество подписей. Но, когда американцы согласились, мама Ники внезапно увезла ее в Ялту. Алена Александровна сидела дома, рвала эти письма и плакала. О той упущенной возможности она теперь жалеет больше всего.
В Ялте Ника попала в местную психушку. Ее забрали после буйного припадка, которых раньше с ней вроде бы не случалось. Вызволяли ее оттуда все та же любимая преподавательница и Костя.
"Одиночество - смерти друг"
Ника патологически боялась жить одна. В свою комнату, оставшуюся от матери и ее второго мужа, которые уже давно развелись, приглашала то подруг, то друзей. Так появился Саша М., актер одного из московских театров, с которым она прожила около четырех лет. Он тоже много пил.
11 мая 2002 года они были в гостях у своей знакомой Инны, которая жила на той же улице. Выпили. Саша и Инна пошли в магазин, а Ника ждала их, сидя на подоконнике пятого этажа, свесив ноги вниз. Это была ее излюбленная поза, она никогда не боялась высоты. Видимо, она неудачно повернулась. С координацией у Ники всегда было плохо. Гуляющий с собакой мужчина увидел, как она повисла на окне, и услышал ее крик: "Саша, помоги мне, я сейчас сорвусь!" Внизу какие-то люди пытались растянуть куртку. Но на этот раз Бог Нику не спас.
Друзья Ники узнали о ее смерти случайно, ночью накануне кремации. Когда утром 18 мая Алена Галич и ее сын приехали в больницу Склифосовского, Саша сказал им, что кремация пройдет прямо там. Алена Александровна не знала, что в Склифе нет крематория. Попрощавшись с Никой, она уехала. Гроб повезли в Подмосковье озлобленные рабочие, которым Саша просто не захотел платить. Ника, которая больше всего на свете боялась одиночества, поехала в свой последний путь одна.
P. S. Чтобы Нику отпели, милиция дала письменное подтверждение о том, что ее гибель не была самоубийством. Алена Галич добилась, чтобы прах ее ученицы захоронили на Ваганьковском кладбище
@настроение: никому не нравится умирать
-
-
19.08.2007 в 01:37